разбегаться, и отправился устраиваться на ночлег. Комнату прислуги я решил не использовать — не по статусу, но матрас из одной можно было перенести в освободившуюся господскую спальню, из тех, где было выжжено все.
Ванная на этаже оказалась одна-единственная. Защиту я с нее снял с осторожностью, но оттуда ничего не выскочило и никто не вывалился. Бытовых заклинаний там оказалось по минимуму. Странное дело, но ванная в доме, который достался мне после Соколова, была оборудована куда лучше. А это не ванная, а сплошное недоразумение. Как только семья мирилась? По остаточным следам от заклинаний было понятно, что раньше ванная была почти при каждой комнате, но потом что-то изменилось, комнаты увеличились, а ванная осталась одна на этаж.
Вообще, чем больше я занимался поместьем, тем больше мне бросались в глаза странности хозяев. Все выжженные комнаты были безликими за исключением комнат главы клана и его супруги. Не было в них отпечатков личности. Возможно, если бы я не уничтожил там все, отличия бы выявились, но мне казалось, что подобие личности сохранил только глава клана, остальные были марионетками его ли, медузы ли… Словно сам клан существовал исключительно ради одной цели служения, все личные радости считались несущественными. Даже единственная ванна на этаже была низкой и короткой даже для меня.
Тем не менее вода из крана шла и была горячей, так что я обеззаразил ванну заклинанием и огляделся. От средств, в больших количествах, стоящих на полочках, несло магией, и магией нехорошей. Как сказал бы Айлинг, смердело запрещенной магией. Подавив первое желание сжечь тут все на фиг, я пробежался взглядом по заклинаниям, пытаясь навскидку определить, к какому разделу относятся. Сомнений не было: все они были ментальными, конкретно — подчиняющими. Я уже почти собрался пойти за мылом, которое мы тоже сегодня купили, как легкая неправильность в струе воды заставила остановиться.
Это было очень элегантное решение. Тонкое, ювелирной работы заклинание спало и включалось, только когда через него проходила вода, и было оно — удивительное дело! — тоже подчиняющим. Мыться резко расхотелось, зато появилось желание сходить на этаж слуг и проверить, что там с их душевыми.
Там душевых было несколько, и ни в одной я не нашел никакой магической начинки. Средства тоже стояли самые обычные.
Даниил застал меня в душевой, когда я включал и выключал воду, пуская ее то короткими струями то долго, то совсем коротко.
— Что-то не так? — спросил он.
— Здесь-то, похоже все так, — ответил я. — И все же не понимаю…
— Чего?
— Почему Вишневскому так важно было держать всех под контролем. Я про его семью, не про слуг. На слуг в этом вопросе он наплевал. А второй этаж — весь опутан всякой дрянью. Хорошо, что вы отказались там останавливаться.
— Не ищи логику там, где ее нет. Вишневский к концу жизни напрочь спятил. А что ты нашел на втором этаже?
— Да расконсервировал там ванную, а она чем только не напичкана. Слушай, а ведь у Вишневских наверняка была своя служба безопасности. Что с ней теперь? Ушла Сысоевым?
— Нижнее звено — да, а верхнее… Верхнее все повымирало в течение пары дней. Те, кого на момент трагедии здесь не было.
— О как. — Я с интересом уставился на Даниила. — И от чего?
— Судя по тому, что на места смерти приезжала Императорская гвардия и тела увозили не в мешках, а в саркофагах, что-то из посмертных заклинаний хозяев.
Или до них добрался тот же маг, что и до самих Вишневских. Верхушка клана наверняка была замарана во все грязные делишки по самое не хочу.
За разговором мы спустились на второй этаж, и я провел Даниила в хозяйскую ванную. Было интересно, заметит или нет. Он огляделся.
— Это хозяйская?
— Это общая. Других на этаже сейчас нет. Но раньше были.
— Понятно, через воду влиять проще. Загнал в одно место и вперед, под обработку.
Постников покрутил головой. Ни к чему прикасаться не стал, но пару заклинаний отправил. На душевой лейке ожидаемо ничего не обнаружил. По стоящим на полках баночкам и бутылочкам пробежался и вынес тот же вердикт, что и я: подчиняющие.
После чего я включил воду и предложил проверить ее. И вот тут-то Постников не увидел ничего. Слишком тонким было заклинание, чтобы увидеть его не через другое заклинание, а напрямую. Пришлось подать туда маны и сделать видимым.
— Да уж, совсем спятил покойный, — покрутил Даниил головой. — А на этаже для слуг точно такого нет?
— Точно. Я проверил.
Он недоверчиво прищурился, но потом глянул на проявленное заклинание и сообразил, что если не видел этого, то и не заметит, если что осталось на третьем этаже, поэтому лишь философски сказал:
— Что ж. Радует, что тот, на подчинение кому это было настроено, давно отошел в мир иной.
У меня не было его уверенности, как и не было уверенности в том, что Вишневский последние годы жил своим умом. Но говорить про это я не стал, поскольку тогда пришлось бы рассказывать про медузу, к чему я был не готов. Поэтому говорили мы исключительно о магии, и то немного, потому что выдавать свои секреты я не торопился. В конце концов он пожелал мне спокойной ночи и ушел, а я снес заклинание на душевой лейке и вымылся, после чего пошел спать.
Наверное, я слишком положился на купол, через который почти ничего не могло пробиться, иначе я ничем не могу объяснить сделанную глупость. Потому что я никак не обезопасил свой сон. Сон, на который уже однажды покушались, а сегодня подошли к покушению подготовленными куда сильнее. Маги, за которыми слабой тенью чувствовался Дамиан, были сильнее меня, ступени третьей-четвертой, и было их человек пять. Поэтому вывернуться у меня не получалось и вернуться в реальную жизнь — тоже. Единственное, что мог — выстраивать оборону, которая медленно, методично пробивалась.
Помощь пришла, откуда не ждали. Но спаситель оказался куда опаснее. Внезапно нападавших словно смыло мощной стеной воды, этаким фиолетовым цунами. И защита выстроилась такая, что, хотя я чувствовал, что Дамиановы маги пытаются ко мне пробиться, их копошение было словно копошение муравьев на гранитной стене: неприятно, но никак не вредит.
А вот из сна выйти не получалось. Пусть я теперь был недоступен далеким врагам, ближний враг обволакивал фиолетовым маревом, в котором короткими молниями проскакивали не то слова, не
